Что значит отправляют по этапу. Этапирование. Современный этап для заключенных

По этапу Устар. Под конвоем этапным порядком (гнать, высылать и т. п.). После одиночного заключения, допросов и побоев Дениса приговорили к пожизненной каторге. Прикованный цепью к беглому преступнику, прошёл он по этапу от Волги до железного рудника по берегу таёжной угрюмой реки (Г. Коновалов. Истоки).

Фразеологический словарь русского литературного языка. - М.: Астрель, АСТ . А. И. Фёдоров . 2008 .

Синонимы :

Смотреть что такое "По этапу" в других словарях:

По этапу - По этапу. Ср. Я отпустить не въ правѣ вамъ, Княгиня, лошадей, Васъ по этапу поведутъ Съ конвоемъ... Некрасовъ. Русск. женщ. 2. Кн. Трубецкая. Ср. (Ему) предстоялъ безконечный путь по этапу въ какую нибудь изъ сибирскихъ крѣпостей, съ партіей… … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона (оригинальная орфография)

по этапу - Ср. Я отпустить не вправе вам, Княгиня, лошадей, Вас по этапу поведут С конвоем... Некрасов. Русск. женщ. 2. Кн. Трубецкая. Ср. (Ему) предстоял бесконечный путь по этапу в какую нибудь из сибирских крепостей, с партией арестантов, с мешком за… … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона

по этапу - этапным порядком, этапом Словарь русских синонимов. по этапу нареч, кол во синонимов: 2 этапным порядком (2) … Словарь синонимов

По этапу - ЭТАП, а, м. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова

отправлявший по этапу - прил., кол во синонимов: 1 этапировавший (2) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов

Пойти по этапу - Жарг. спорт. (бокс). Нанести серию ударов. (Запись 2001 г.) …

По этапу - Разг. Под конвоем, этапным порядком (гнать, вести и т. п.). ФСРЯ, 538 … Большой словарь русских поговорок

Пройти по этапу - Жарг. нарк. Закончить курс лечения в наркологической клинике. Максимов, 346 … Большой словарь русских поговорок

РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКАЯ ФОРМАЦИЯ - обществ. строй, основанный на рабстве и рабовладельчестве; первая в истории человечества антагонистич. обществ. экономич. формация. Рабство, т. е. труд одних людей на других, соединённый с личной принадлежностью трудящегося тому, кто… … Философская энциклопедия

РД 50-702-91: Совместимость технических средств электромагнитная. Порядок обеспечения электромагнитной совместимости и правила проведения экспертизы - Терминология РД 50 702 91: Совместимость технических средств электромагнитная. Порядок обеспечения электромагнитной совместимости и правила проведения экспертизы: 3.4. Оформление и реализация выводов экспертизы 3.4.1. По результатам экспертизы КД … Словарь-справочник терминов нормативно-технической документации

Книги

Древнекитайская философия. Собрание текстов (комплект из 2 книг) , . В предлагаемой читателям антологии древнекитайской философии приводится памятники мысли, относящиеся к двум основным этапам развитии философской мысли в ДревнемКитае: этапу зарождения… Купить за 2502 руб
Об основных вопросах экономической политики КПСС на современном этапе. Речи и доклады (комплект из 2 книг) , Л. И. Брежнев. Предлагаемый вниманию читателей двухтомный сборник речей и докладов Генерального секретаря Центрального Комитета КПСС Л. И. Брежнева охватывает период с ноября 1964 по июнь 1975 года.…

Осужденные по уголовным делам подлежат распределению по исправительным учреждениям, согласно применяемой к ним меры ответственности.

До тех пор, пока приговор суда не вступает в законную силу или идет апелляционное обжалование документы, осужденные находятся в СИЗО.

Постоянно находиться в изоляторе они не могут, он всегда переполнен. Поэтому время от времени осужденных развозят по тюрьмам.

В уголовном праве данный процесс имеет название – этапирование осужденных. Как происходит этапирование из СИЗО в колонию, и какие требования обязаны соблюдать сотрудники исполнительных учреждений, поговорим далее.

Этапирование – это принудительная транспортировка осужденных по уголовным делам по колониям, тюрьмам, лагерям . Этап предполагает весь путь осужденного от выезда из СИЗО до приезда в колонию.

На этом пути заключенного ждут много новых впечатлений: от долгих путешествий в душных купе без окон до тщетных попыток за одни раз транспортировать все свои имущество.

Решение об этапировании осужденного в конкретную колонию принимает руководство СИЗО.

Но перед этим в СИЗО поступает разнарядка из центрального управления ФСИН в Москве, в которой указано, в каких колониях и в каком количестве есть места для осужденных.

В связи с тем, что во многих колониях отбывают срок только за определенные виды преступлений, распределение осужденных сотрудниками СИЗО является непростым делом.

В широком смысле этап – это путь осужденного из пункта А к пункту В. И далеко не всегда такой путь связан с отбытием в колонию.

Существуют и другие ситуации, при которых осужденный подлежит транспортировке:

Так или иначе, система исполнения наказаний всегда связана с различными перемещениями осужденных по стране . Страна у нас огромная, отчего и путешествия осужденных иногда происходят неделями или месяцами.

Сколько длится этап, однозначно ответить сложно. Все зависит от удаленности колонии от СИЗО.

Точное время этапирования осужденному не сообщается. Перед отбытием камеру посещает сотрудник изолятора, который называет имя и фамилию того осужденного, который должен отбыть.

Начинать готовиться к этапу лучше сразу после вступления приговора в законную силу.

Иногда осужденным приходится долго ждать своей очереди на этап. Это обусловлено тем, что сотрудники ФСИН пытаются максимально укомплектовать поезда для отправки осужденных. Ради одного преступника никто не станет организовывать этап.

Перед отправкой в отношении осужденного и его имущества будет проведен детальный обыск.

Обыск, в принципе, будет проводиться часто, перед и после каждого перемещения на этапе. Путешествие осуществляется в специальных «вагон-заках». До железной дороги осужденных доставляют на специальных автомобилях.

Обычно осужденных доставляют в пересыльную тюрьму, из которой распределяют их по колониям. Иногда транспортировку осуществляют без использования пересыльной тюрьмы.

В конечном пункте назначения осужденные уходят на карантин, равный двум неделям.

После прибытия осужденного в колонию администрация обязана в течении 10 дней уведомить об этом его родственников.

Как узнать, где находится осужденный после этапирования, если администрация не направила уведомление?

На самом деле по общим правилам после вступления приговора и до отправки осужденного по этапу, ему предоставляется одно краткосрочное свидание с родственником.

И до отправки преступника в исправительное учреждение, администрация СИЗО должна также уведомить одного родственника о том, куда направляется осужденный.

Но даже если сведений о маршруте этапа никто из родственников так и не получил, они могут уточнить эту информацию у адвоката.

Правила конвоирования подозреваемых и обвиняемых

Подозреваемых, как правило, конвоируют до суда, а обвиняемых – по этапу. Конвоирование в обоих случаях – это правила сопровождения осужденных, направленные на сохранение общественной безопасности.

Порядок конвоирования строго регламентированы. Нарушение правил конвоирования осужденных иногда может привести к серьезным последствиям.

Стоит хотя бы вспомнить эпизод со стрельбой в суде Москвы, когда конвой опасных преступников осуществляла девушка, и количество конвоиров не соответствовало числу осужденных.

Конвоирование заключенных в 2020 году осуществляют специальные отделы органов внутренних дел. Для этого создаются подразделения охраны и конвоирования.

В их задачи входит:

Содействие исполнению наказания при помощи доставки осужденных до колоний, тюрем, изоляторов;
Содействие осуществлению правосудия при помощи доставки осужденных до зала судебного заседания;
Защита общественной безопасности от преступника;
Защита преступника от возмущенной общественности.

Состав группы конвоя выглядит следующим образом:

Начальник конвоя;
Помощник начальника;
Кинолог с собаками;
Конвоиры.

Конвой может быть обычным и усиленным. Последний применяется в тех случаях, когда необходима охрана опасных преступников.

При обычном конвоировании действуют 2 конвоира на 1-2 преступников. При усиленном конвоировании действуют 3 конвоира на 1 преступника.

У конвоиров всегда есть основные и запасные маршруты. Последние нужны в тех случаях, когда существует угроза побега или нападения на автомобиль.

Прием осужденных к конвоированию осуществляется по одному в комнате, где присутствуют только осужденный и конвоиры.

Преступника подвергают обязательному обыску, изымая у него запрещенные вещи . Всю информацию об осужденном конвоиры обязаны заносить в специальный журнал.

Обыск при конвоировании осуществляет один человек на 5 осужденных. С конвойной машиной всегда имеется связь по радио каналам.

Доставка осужденных или подозреваемых в суды должна быть заранее согласована с сотрудниками изолятора . Для этого в СИЗО передается требование о доставке того или иного лица, содержащегося в данном учреждении.

В требовании указывается время и дата, когда будет происходить судебное заседание, имя судьи, рассматривающего его дело, и заверяется печатью.

Без должным образом оформленного требования о доставке осужденного или подозреваемого конвоирование не будет осуществлено.

Утром конвой собирает группу осужденных, которых нужно доставить в суды, и развозит их. В судах, как правило, есть специальные закрытые залы, вход в которые установлен отдельно от основного. Именно туда осужденных привозит конвойная машина.

Основаниями установления усиленного конвоя являются:

Конвой обязательно должен быть вооружен в целях безопасности . Осужденного доставляют в зал судебного заседания в наручниках, заводят в камеру. Уж в камере через специальное окошко наручники снимаются, но не в отношении всех осужденных.

Конвоир, как минимум один, всегда должен присутствовать в судебном заседании во время слушания.

Как правило, конвоиры меняются и по очереди сидят на судебном слушании. Такие осужденные всегда находятся за решеткой в зале суда или в специальных стеклянных боксах.

Никогда нельзя знать наверняка, что осужденные или подозреваемый безопасен . Риск потенциальной опасности, исходящей от этапируемого или конвоируемого лица, есть всегда.

Этап – это одна из стадий исполнения наказания, которая заключается в доставке осужденного до места отбывания назначенного срока. Условия этапирования далеко не самые лучшие.

Осужденные едут неделями по стране в душных или холодных вагонах, не имеют возможности нормально поесть или помыться. Это одно из главных испытаний, которое необходимо преодолеть осужденному на этапе своего исправления.

T -

Я очень любил путешествовать, и судьба всегда благоволила мне, предоставляя такую возможность. Даже тюрьма не стала исключением. В жизни каждого заключенного наступает опасный момент — этап, когда тебя перевозят из тюрьмы в колонию отбывать назначенное судом наказание. Зоны щедро разбросаны по всей территории нашей необъятной Родины, и тюремщики могут устроить тебе длительную экскурсию по ее просторам. Путешествие может продлиться сколь угодно долго, и человек на некоторое время просто исчезает. Ни адвокат, ни родственники не будут знать, где ты находишься и куда тебя везут. Я уже был наслышан о том, как тюремщики издеваются над заключенными и избивают их, но никогда не относил это к себе. На мой наивный вопрос: «За что бьют?» мой собеседник из числа бывалых арестантов с удивлением, как само собой разумеющееся, ответил: «Да ни за что!» Он посоветовал мне брать в дорогу минимум вещей и за сутки перед путешествием ничего не есть и не пить.

«Это почему?» — не понимая его инструкций, интересовался я.

«Чтобы не хотелось в туалет! — ответил мой консультант. — В туалет не выводят. На всякий случай возьми с собой пластиковую бутылку, пакеты. Бери сигареты, чай, сушнину — печенье, сухари, пряники, конфеты».

Я с благодарностью буду вспоминать моего инструктора.

По закрытости, по степени лжи и лицемерия системе ФСИН России нет равных

Бывшая на слуху в то время чудовищная история об убийстве во время этапа четырех заключенных в колонии города Копейска отнюдь не придавала мне оптимизма. Мне было страшно. Официальная версия того убийства была, что четверо заключенных, которые якобы плохо вели себя еще в поезде, по приезду в колонию сразу напали на сотрудников. Те же, защищаясь, правомерно их до полусмерти избили и оставили умирать в камерах изолятора. Виноваты тюремщики были лишь в том, что не оказали несчастным своевременную медицинскую помощь и позволили им умереть.

По закрытости, по степени лжи и лицемерия системе ФСИН России нет равных. Удивительно, что возглавлявший в то время тюремную систему Юрий Калинин, профессиональный тюремщик, проделавший путь от рядового вертухая до первого лица ФСИН, ушедший после этих событий в отставку, успешно продолжил свою карьеру, став сенатором, а позже возглавил кадровую службу компании «Роснефть», став ее вице-президентом.

Мыслями я уже давно уехал из СИЗО и находился в лагере. Мне изрядно надоело находиться в замкнутом пространстве тюрьмы, в тесных и душных камерах, где я провел около трех лет. Непонятно было, куда меня повезут, но я нарисовал красивую картинку без единого облачка. «Приеду в колонию, — наивно рассуждал я, — милиция почитает мое личное дело, из которого ясно, что я невиновный человек, и относиться ко мне будут соответствующим образом, с пониманием и сочувствием. Работу мне предложат хорошую, в библиотеке или в школе. И буду я жить-поживать и срок отбывать».

Меня пугал сам этап, а перспектива сменить тюрьму на колонию даже радовала. Я составил целый список вещей и продуктов, которые мне понадобятся в пути и на первое время в колонии. «Как и сколько будут везти, не знает никто, поэтому надо запастись», — думал я. В ларьке я купил каши, сигареты. Специально отведенный для этих целей баул рос у меня на глазах.

Через некоторое время я услышал: «На Пэ, с вещами…» «Неужели меня так быстро отправляют на этап?» — подумал я. Собрал вещи, попрощался с сокамерниками, мы обнялись. Меня перевели в пустую камеру. Здесь уже стояли мои вещи, принесенные со склада: теплые зимние вещи, куртка, ботинки. Накопилось несколько баулов. Я начал разбираться с вещами, отделяя нужное от ненужного. Собрал сумки, которые возьму с собой на этап. После бесчисленных перекладываний и нелегких решений у меня получилось два баула и большая спортивная сумка. «Сумку на плечо и по баулу в каждую руку», — легкомысленно прикинул я... В этой камере в одиночестве я провел еще два дня, и лишь на третий мне сообщили, что меня увозят.

«Присяду на дорожку, — пошутил я про себя. — Присел вот на одиннадцать годков!»

«На Пэ готов?» — раздается из-за двери.

«Готов, готов», — в ответ кричу я.

Гремят засовы, с грохотом распахивается дверь, я вижу незнакомые лица обычных конвойных. «Теперь я никого не интересую, я списанный и отработанный материал», — с облегчением думаю я, без сожаления покидая стены тюрьмы. Как мне здесь было хорошо, я пойму совсем скоро, едва успев приехать в пункт назначения — колонию строгого режима, что в поселке Мелехово Владимирской области. Под роспись меня передают конвою, и мы выходим из здания тюрьмы. Во дворе тюремного дворика уже ждет автозак.

«Сначала строгач, а потом все остальные», — переговариваются между собой конвойные. Строгач — это я

Я закидываю сумки в автозак и забираюсь туда сам. Захожу в свободный отсек. За стенкой сидят женщины. Из их клетки раздается веселый смех. Я вступаю с ними в беседу. Узнав мой срок, они сочувственно вздыхают. Устроившись на скамеечке в клетке, я тщетно пытаюсь вглядеться в уже забытые мною московские улицы. Темно, почти ничего не видно, да и дорога не занимает много времени. Почувствовав запах вокзала и услышав шум поездов, я пытаюсь вычислить, на какой вокзал меня привезли. Нахлынули детские воспоминания, когда я, еще школьником, с родителями каждое лето на поезде ездил в Крым… Я помню, как меня завораживали проносящиеся мимо пейзажи, как я мог часами не отрываться от окна. Кто бы мог подумать тогда, что меня ждет такое путешествие...

Мы приезжаем на отдаленный пустынный перрон, почти вплотную к вагону. Слышу разговор конвойных, они решают, кого выгружать первым. «Сначала строгач, а потом все остальные», — переговариваются между собой конвойные. Строгач — это я. Я хватаю вещи. Меня передают на руки другому конвою. Старший из них с удивлением берет в руки мое огромное личное дело, сверяет данные. Я безошибочно называю свои статьи и срок. Вряд ли кто-то вместо меня может поехать в колонию на одиннадцать лет! Я с трудом втаскиваю свой багаж в поезд. Сумка цепляется за двери и мешает идти, баулы тянут вниз. Едва протискиваясь по узкому коридору вагона, я добираюсь до купе. Оно пустое. Обычное купе стандартного размера без окна. Вместо двери — решетка. В коридоре небольшое окно, через которое, если оно открыто, видно волю. Внизу две скамейки, вверху— две пары полок. Всего три яруса. Столыпин — так арестанты называют этот вагон. После столыпинской аграрной реформы для перевозки крестьян использовали вагоны для скота. С тех пор мало что изменилось, и мы недалеко ушли в своем развитии.

В купе заходит конвойный.

«Куда едем?» — интересуюсь я.

«Выдавайте запрещенные предметы», — вместо ответа он требует приготовить к досмотру вещи.

«У меня ничего нет, — откровенно говорю я. — Я же из спец. СИЗО 99/1. Там иголку в камеру не пронесешь».

По инструкции конвой может открыть окна только во время движения поезда. Вывести в туалет — тоже только во время движения. На дворе конец июля, жара неимоверная

Конвойный мне не верит и начинает обыск. Разворачивает каждый пакетик, открывает каждую коробочку, столь тщательно упакованную в СИЗО. Просматриваются все вещи, пролистываются все бумаги. Все перепутано и перемешано. Я с трудом раскладываю вещи обратно по сумкам. Вагон наполняется пассажирами. Слышу, как в соседнем купе тоже проходит шмон. Ко мне заводят попутчиков — одного, второго… Я сдвигаю свои вещи. Заходит третий, четвертый. Купе заполнятся сумками и людьми. Пятый, шестой, седьмой. Люди лезут наверх и укладываются на верхних полках. Внизу, на нижних полках, впритирку умещается по пять человек. Свободное пространство между скамейками и под ними заполняется баулами.

В купе набивается восемнадцать человек! Теснота, очень душно. По инструкции конвой может открыть окна только во время движения поезда. Вывести в туалет — тоже только во время движения. На дворе конец июля, жара неимоверная.

В купе идут традиционные разговоры: кто, откуда, за что сидит, какой срок. Я слышу разные истории, нахожу с попутчиками общих знакомых, с которыми сидел сам. В вагон мы сели около девяти вечера. Поезд тронется утром, около семи часов. Конвойный уступает настойчивым требованиям заключенных и нарушает инструкцию — немного приоткрывает окно. Вдалеке я вижу перрон, людей, ожидающих электричку, дачников с саженцами в руках. «Старшой, — кто-то орет в соседнем купе. — Отведи в туалет, умираю!»

«Не положено по инструкции, — отвечает прапорщик. — Вот поедем, и сходишь».

«Взять бы этого гада, который писал инструкцию, и сюда», — зло думаю я, а потом еще раз добрым словом вспоминаю своего наставника-консультанта. Более чем за сутки я ничего не ел и почти не пил. Не могу сказать, что мне было хорошо и комфортно, но по крайней мере мне никуда не хотелось. Излишки жидкости выходили обильным потом, и я в основном молча сидел, больше слушал и терпел. Из восемнадцати человек не курил я один.

Наш вагон передвигается очень медленно, делает многочисленные остановки. Он идет своим маршрутом, его прицепляют то к одному поезду, то к другому. Мы едем во Владимир, дорога до которого занимает без малого сутки. Я весь липкий от пота, насквозь пропитался сигаретным дымом, одурел от смрада и пустых разговоров, у меня все затекло от многочасового сидения в одном положении. Это настоящая пытка, которую я буду с ужасом вспоминать. В купе знакомлюсь с Андреем К., осужденным за бандитизм и убийства на девятнадцать лет. Я сидел с его подельником Димой. Они оба — мастера спорта по боксу, работали в ЧОПе у одного бизнесмена и «решали вопросы». Признав вину и дав показания на своего руководителя, они получили минимальные для их положения сроки.

Мы приближаемся к Владимиру. Когда-то, еще до ЮКОСа, я работал в одной организации, имевшей филиал в этом городе. Директор филиала приглашал меня в гости, а я все не ехал и не ехал. «Ну вот я и приехал», — горестно думаю я.

Приехали. Наш вагон отцепляют от поезда и загоняют на дальний перрон.

Конвойный громким голосом инструктирует зэков: «Выходим по одному, передвигаться по команде, на корточках, голову не поднимать, смотреть только вниз, стреляем без предупреждения». Все серьезно. Автоматы настоящие, патроны боевые, предохранители спущены. Под лай собак я выпрыгиваю с сумками из поезда и сажусь на корточки. Нам предстоит преодолеть метров пятьсот по железнодорожным путям, прежде чем мы доберемся до автозака. Боковым зрением я вижу вдалеке людей, беззаботно снующих по перрону.

«Первая, первая, ответь мне», — вдруг слышу голос… из унитаза

«По команде пошли, начинаем движение», — орет конвоир. Я с трудом тащу свою ношу и проклинаю себя за то, что набрал так много продуктов.

Бах! Мне кажется, что мое сердце вот-вот остановится. Это, не выдержав нагрузки, со звуком выстрела лопается ремень на спортивной сумке. Она падает у меня с плеча и остается позади. Я продолжаю движение. «Хрен с ней, с этой сумкой. Живым бы остаться!» — судорожно думаю я.

«На месте! — командует надзиратель. — Вернитесь, возьмите сумку». До меня не сразу доходит, что он обращается ко мне.

«Помогите ему», — говорит он другому зэку, в руках которого небольшая сумочка.

Мы хватаем вещи и идем к автозаку.

Я с трудом, весь в поту, добираюсь до автозака, где благодарю спасителя, тащившего мою сумку. «Надо срочно избавляться от вещей! — осеняет меня. — Второй раз мне такого не пережить. Умру от разрыва сердца!»

Мой спаситель Валера окажется отъявленным рецидивистом. К тридцати пяти годам это его девятая судимость. Он сидел много раз, но помалу. Он крадун — вор-карманник и наркоман, страдающий эпилепсией. Пройдоха, каких поискать. Мы попадем с ним в одну зону. За сумку мне придется благодарить его еще много-много раз, пока не лопнет мое терпение и я не пошлю его куда подальше.

Автозак привозит нас во Владимирскую пересыльную тюрьму №1 — «Копейку», как ее называют зэки. Старинное кирпичное здание с красивыми массивными сводами, построенное сто восемьдесят лет назад, за годы своего существования впитало в себя все людские пороки, а также боль, горечь и страдания. Я чувствую зловещее дыхание тюрьмы. Нас заводят в подвал, на сборку — в камеру, где есть несколько скамеек, параша и грязный умывальник. Пахнет плесенью и сыростью. Обессиленные, мы рассаживаемся и ждем дальнейших событий. Воспользовавшись паузой, я приступаю к облегчению своих сумок. Достаю бутылку воды и пачку печенья, которую делю со своими товарищами по несчастью.

«Первая, первая, ответь мне», — вдруг слышу голос… из унитаза. Трясу головой, не в силах понять, не сошел ли я с ума. Дальняк, как его называют в тюрьме, служит отличным средством связи. Хитроумные зэки умудряются прокладывать дороги, протягивая сплетенные из ниток канатики, и по канализации передавать из камеры в камеру тюремную почту.

Потом опять шмон. Третий за последние сутки. Перетрясли все, перемешав содержимое сумок. Нас по одному обыскивают и переводят в другую сборку. Вскоре все прибывшие опять собираются в одной камере. Мы готовы к дальнейшим действиям, которые не заставляют себя долго ждать. Нам выдают казенные матрасы, белье и всех разом какими-то хитрыми коридорами куда-то ведут. По пути, в коридоре, нам встречаются надзиратели с огромной овчаркой, которая, как мне показалось, посмотрела на меня добрыми глазами и подмигнула. Мы поднимаемся на третий этаж и подходим к камере №39. Открывается дверь, мы дружно заходим в камеру, и я вижу подзабытую, но знакомую мне чудовищную картину. Переполненное помещение, дым, смрад, развешанное белье. Пол устлан асфальтом, на котором валяются бесчисленные окурки. Справа от входа висит убогая занавесочка из грязной простыни, условно отделяющая дальняк от камеры. Перед занавеской томится несколько зэков, ожидающих своей очереди. Рядом, буквально у них под ногами, на матрасе на грязном полу спит человек. «Угловой», — понимаю я.

Составляется дорожная, или прогон, где подробно указываются фамилии вновь прибывших, номера статей, в каких СИЗО сидели

В глаза бросается высоченный, метров под пять, потолок камеры, пестрящий железными латками. Так администрация заваривает отверстия в потолке — кабуры, отверстия, ведущие в камеры, расположенные наверху.

Сразу вижу, где расположились блатные. Угол, где на полу лежит ковер, сделанный из старого одеяла, выгорожен простынями. Раздетые люди, разукрашенные наколками, увлеченно играют в карты.

Мы проходим и садимся за стол, знакомимся со смотрящим камеры. Заваривается чифирь. Составляется дорожная, или прогон, где подробно указываются фамилии вновь прибывших, номера статей, в каких СИЗО сидели. Прогон обойдет все камеры тюрьмы, и если у кого-то к тебе есть претензии, то с тебя могут спросить: оштрафовать, избить, выкинуть из камеры.

К чифирю я достаю из баула шоколад, сигареты и щедро угощаю новых сокамерников. В коробку для общего, стоящую на столе, я кладу блок «Мальборо». Мужики, давно не курившие сигарет с фильтром, подтягиваются к столу и быстро их разбирают. Я доволен тем, что мне удалось избавиться от ненужных мне сигарет и облегчить свои баулы. Мужики радуются каждой выкуренной сигарете. Несмотря на чудовищное количество выпитого чифиря, меня накрывает усталость, и я чувствую, что засыпаю. Смотрящий выделяет мне персональную шконку, где я могу отдыхать сколько душе угодно. Добравшись до нее и едва закрыв глаза, я проваливаюсь в сон. Мне не мешает ни звук телевизора, ни разговоры сокамерников.

Просыпаюсь я от щекотки. Я ощущаю, что кто-то щекочет мое лицо. В памяти всплывают многочисленные события последних дней, я вспоминаю, где нахожусь. По моему лицу ползет таракан, и я окончательно просыпаюсь. Чувствую, что хочу есть. Встаю, умываюсь, кипячу воду и завариваю себе геркулесовую кашу. Ко мне возвращается разум, силы и хорошее настроение. Появляется Валера, который всегда оказывался рядом, когда я доставал что-нибудь из баула. Я угощаю его кашей и конфетами, даю сигарет. Довольный, он на некоторое время удаляется. Среди перемешанных и перепутанных во время шмона вещей я тщетно пытаюсь найти пакет с зеленым чаем, который хочу разделить с интеллигентного вида москвичом Мишей. Он, видя мои безрезультатные попытки, говорит мне, улыбаясь: «Ничего, не расстраивайся! Найдешь во время следующего шмона!»

Я начинаю осваиваться и обживаться. Узнаю, что из этой камеры дважды в неделю развозят по зонам. По понедельникам отправляют в Вязники, по средам — в Мелехово. Зэки знают все. Строгий режим в Вязниках помягче, чем в Мелехово, где зэкам приходится несладко. Из числа приближенных к смотрящему у меня появляется доброжелатель, Заяц. Он из Владимира и заботливо предлагает мне решить проблему и поспособствовать моему распределению на зону в Вязники. Для чего мне всего лишь надо заплатить пять тысяч долларов его знакомому из УФСИН Владимирской области. Мне понятно, что это развод, и я говорю ему, что мне абсолютно все равно, куда ехать. Я вижу в его руках мобильный телефон и не могу удержаться, чтобы не попросить его дать мне позвонить.

Свое дело я узнаю сразу. В огромный бумажный конверт с моей фотографией и данными вложено досье на меня в три тома

Заяц рассказывает мне про общее и просит принять в нем посильное участие, положив на номер телефона деньги. Я соглашаюсь. Телефон в моем распоряжении. Мое участие в общем не принесет мужикам ни чая, ни сигарет и закончится банальной вакханалией наркоманов из блатных. Я впервые в жизни увижу залипающих, то есть засыпающих на ходу, наркоманов.

Телефона я не держал в руках давно и делаю несколько звонков людям, голоса которых долго не слышал. После разговора удаляю набранные номера из памяти телефона. Звоню жене и… забываю удалить номер. Это обернется ей кучей потраченных нервов и денег, заплаченных адвокату. Не успею я покинуть стены этой камеры и уехать на этап, как моей жене позвонит неизвестный. Думаю, это был Заяц. Взволнованным голосом он сообщит ей, что Володю, то есть меня, мусора посадили в карцер, где избивают и пытают. «Срочно нужны деньги на выкуп!» — требовал он.

Просили относительно немного, десять тысяч рублей. Я представляю состояние моей жены, когда она услышала эту историю! Адвокату пришлось приложить немало усилий, чтобы найти меня — целого и невредимого — в колонии строгого режима в поселке Мелехово и успокоить моих близких.

Наступает понедельник. Сегодня этап в Вязники. Надзиратель зачитывает список. Моей фамилии там нет. «Значит, в среду поеду в Мелехово», — обреченно принимаю я эту новость. Колония строгого режима в поселке Мелехово пользуется у заключенных дурной славой. Это красная зона, где ломают зэков, заставляя их давать всевозможные подписки. Пока я не могу понять, о чем идет речь, и покорно ожидаю своей участи.

Среда. Среди прочих других слышу свою фамилию. Нас человек двенадцать. В их число попадает Валера и крутившийся возле блатных Костя. Мы берем свои вещи и выходим из камеры. Опять шмон. Я открываю свои заметно полегчавшие баулы и выкладываю вещи для досмотра. Надзиратель нехотя перебирает мои пожитки и, помяв в руках несколько пакетиков для видимости, разрешает мне сложить их обратно в сумку.

Во дворе тюрьмы ждет автозак, который везет нас на железнодорожный вокзал. Машина опять подъезжает вплотную к вагону, и мы кое-как туда перебираемся. В «столыпине» нас ждет очередной шмон. Мы сдаем конвою бритвенные принадлежности, которые будут нам выданы после прибытия на место. Поезд трогается, и мы следуем в город Ковров. Строго по одному конвойный заводит каждого из нас в отдельное купе, где проверяет содержимое сумок. Ковров находится в ста километрах от Владимира, и конвойные не успевают обыскать всех зэков, как мы приезжаем на станцию, где нас поджидает автозак.

Передаются личные дела. Свое дело я узнаю сразу. В огромный бумажный конверт с моей фотографией и данными вложено досье на меня в три тома. Что там понаписано, так и осталось для меня загадкой. Я называю свою фамилию, срок, статью и залезаю в автозак. По ощущениям, дорога занимает минут сорок. Слышится скрежет открываемых ворот и лай собак. Мы заехали в шлюз. Колония раскрывает нам свои жесткие объятия.

Я еще не осознаю, куда попал. Под лай собак и крики надзирателей мы выпрыгиваем из машины. «Бегом, бегом, — я слышу истошные вопли надзирателей, — быстрее, быстрее». Мешкать нельзя. Слышу звук удара резиновой дубинки, со свистом опустившейся на кого-то позади меня, слышу вскрик этого несчастного, позволившего себе замешкаться лишь на секунду. Нас сажают на корточки в обнимку с вещами. Смотреть можно только вниз. Чуть приподнимешь голову — последует удар дубинкой.

Из колонии не уйдет ни одна жалоба, если к тебе не приезжает адвокат или родственники

Любопытство меня подвело. Взгляд в сторону стоил мне несколько хлестких и болезненных ударов. Но нам, в общем, повезло. Наш этап принимали мягко. Этап, прибывший до меня, били основательно. Арестантам, приехавшим в следующую среду после нас, тоже хорошо досталось. Обошлось без трупов, но во время помывки в душе я лично видел разбитые головы, синяки и кровоподтеки на телах осужденных. Каждый этап принимают по-своему. Кого-то бьют меньше, кого-то больше. Кого-то не бьют вообще. Все зависит от настроения тюремщиков. Они могут переусердствовать и покалечить осужденного, что регулярно случается. Все спишут на несчастный случай: «Упал, споткнулся и ударился головой». Из колонии не уйдет ни одна жалоба, если к тебе не приезжает адвокат или родственники.

«По команде берем свои вещи, встаем и бегом марш», — командует надзиратель.

Краем глаза я вижу красивую деревянную церковь, расположенную буквально в нескольких метрах от нас. Неискушенный человек может подумать, что все происходит с благословления божьего.

Мы хватаем сумки и бежим в какой-то дворик. Складываем свои баулы в кучу и выстраиваемся в шеренгу. Я стою третьим. Крупный мужчина в камуфляже со звездой майора на плечах и метлой в руке безапелляционно заявляет: «Сейчас каждому из вас необходимо взять в руки метлу и сделать несколько подметательных движений». Рядом, угрожающе помахивая дубинками, стоят его коллеги и несколько зэков, которые, как выяснилось впоследствии, пользуются особым доверием администрации и помогают принимать этап. Мне совсем не хочется брать в руки метлу. Но это своеобразный ритуал. Первым из строя выходит Костя и бодро начинает мести. Следующим идет Валера и делает несколько вялых движений. Удар дубинкой по спине заставляет его ускориться. Наступает моя очередь. Нехотя, сжав зубы, я беру в руки метлу и начинаю мести. «Достаточно», — слышу за спиной чей-то голос. Я останавливаюсь и передаю метлу в руки следующему.

Из нашей компании мести не отказывается никто. Зэки хорошо осведомлены о методах воздействия. Откажешься — изобьют прямо здесь, во дворике, совершенно не стесняясь других заключенных. Не станешь мести после этого — тебя заведут в кабинет и будут бить еще. Если не сломаешься, то к тебе подведут обиженного и предложат самому сделать выбор: стать прямо сейчас, после определенной процедуры, таким же обиженным и заехать в петушатник или все-таки взять в руки метлу. Все выбирают последнее. Для администрации осужденный — не человек. Поэтому любые попытки отстаивать свои права воспринимаются администрацией крайне негативно и болезненно.

Несколько лет назад осужденных, приезжающих из Мелехово в пересыльные тюрьмы, «порядочные» арестанты не пускали в камеру. Со словами «Тебе нет места среди людей» несчастных выкидывали из камер и вынуждали идти в другие хаты, где сидели красные — дневальные, завхозы и прочий сомнительный люд.

«Давай, ставь свою фамилию и подписывай, читать он еще будет!» — недовольно, в два голоса, подгоняют меня дневальные

Подавленные, мы со своими сумками заходим в здание. Здесь штаб. Нас заводят в большую комнату, где начинается грандиозный шмон, больше похожий на грабеж. Я вижу двух здоровенных зэков, по-хозяйски расхаживающих по кабинету с какими-то бумажками. Они подходят к каждому вновь прибывшему арестанту и «просят» поставить подпись. Все подписывают, не глядя, даже не узнав, что подписали. Пока какой-то прапорщик копается у меня в вещах, эта парочка подходит ко мне и сует в руки бумажку и ручку. Они — дневальные карантина. Худшие из худших, самые отъявленные мерзавцы и негодяи. Прессовщики, готовые за определенные блага от администрации сотворить все что угодно. На правой щеке у одного из них красуется шрам — от уха до подбородка. «***ский шрам, — скажет мне позже про него один опытный зэк, — чтобы все видели и могли определить по этой отметине, кто он есть».

Вглядываясь в написанное, я пытаюсь уловить смысл этой бумажки.

«Давай, ставь свою фамилию и подписывай, читать он еще будет!» — недовольно, в два голоса, подгоняют меня дневальные. Я вижу слова: «Подписка. Я, такой-то, добровольно отказываюсь от преступных понятий и традиций воровского мира, обязуюсь соблюдать режим и выполнять требования администрации».

«Что за бред!» — удивляюсь я и ставлю свою подпись. Парочка удовлетворенно удаляется.

Я с жалостью смотрю на свои разбросанные вещи. Изымаются вольные, не установленного образца. Надзиратель спотыкается на мешочке с лекарствами, хочет их забрать. Я отчаянно сопротивляюсь и отстаиваю часть лекарств. Досконально просматривается и проверяется каждый пакетик, пролистывается каждая тетрадочка. Мой багаж уменьшается на один баул. Изъятое отправляется на склад личных вещей. Меня бреют наголо и выдают новое обмундирование. Надеваю страшенную кепку с белой полосой, костюм х/б, или робу, украшенную такими же белыми полосками, примеряю черные ботинки со стельками из картона. Смотрю в зеркало, с трудом узнаю себя в новом обличье. Теперь я полноправный, то есть бесправный, зэк.

Начинался новый этап моей жизни, который нужно было пережить.

- (фр.). 1) место, в котором устроены запасы провианта для проходящих войск. 2) место для остановки пересыльных арестантов. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. ЭТАП место для остановки в пути во время… … Словарь иностранных слов русского языка

И; мн. род. док, дат. дкам; ж. 1. Деревянный брусок, служащий основой какого л. инструмента, предмета. К. рубанка. К. щётки. К. граблей. 2. Деревянный или металлический брусок в тормозном устройстве, прижимаемый в целях торможения к ободу колеса… … Энциклопедический словарь

колодка - и; мн. род. док, дат. дкам; ж. см. тж. колодочный 1) Деревянный брусок, служащий основой какого л. инструмента, предмета. Коло/дка рубанка. Коло/дка щётки. Коло/дка граблей. 2) Деревянный или металлический брусок в тормозном устройстве … Словарь многих выражений

Воровской жаргон (правильнее это явление называть «арго») социальный диалект (социолект), развившийся в среде деклассированных элементов общества, как правило, преступников. Представляет собой систему терминов и выражений, призванных изначально… … Википедия

- (правильнее это явление называть «арго») социальный диалект (социолект), развившийся в среде деклассированных элементов общества, как правило, преступников. Представляет собой систему терминов и выражений, призванных изначально идентифицировать… … Википедия

За долгую арестантскую жизнь мне довелось пройти немало лагерей, пересылок, туберкулёзных зон, сангородков и тому подобных пенитенциарных учреждений, которыми так богата наша матушка Россия. Если посмотреть на карту нашей необъятной родины, то можно смело очертить маршрут с Крайнего Севера в Якутии и до пустыни Каракумы в Туркменистане, где я чалился ещё во времена Советского Союза.

Круиз под конвоем

Этап

Мне кажется, что тяга к путешествиям заложена была во мне самой природой. Но это, конечно, ничего общего не имело с путешествиями под конвоем. К сожалению, один из тяжких этапов своего жизненного пути мне пришлось пройти именно таким образом.
Здравствуй, пересылка!
После почти месячного мытарства по северным железным дорогам страны этап наш прибыл на станцию Весляна. Еще при выезде из «Красной Пресни», когда нас на «воронках» сопровождали на вокзал, мы уже знали конечный пункт нашего маршрута, отдав за эту услугу несколько пачек сигарет «Плиска» двоим конвоирам, у которых автоматы были больше, чем они сами. Им не стоило абсолютно никакого труда заглянуть в наши сопроводиловки. Но еще в самой тюрьме, по тому, сколько буханок хлеба и какое количество селедки было выдано каждому из нас, стало ясно, что путь предстоит далекий.

Этап самолетом

Этап

Замерзших зеков с Колымы на большую землю вывозили самолетами
Кажется, что совсем еще недавно основной темой для обсуждения средствами массовой информации была тема так называемые «летающих тюрем ЦРУ». На самом деле, речь шла об обычных военно-транспортных самолетах американских ВВС, которые перебрасывали в секретные застенки Европы и, в основном, в тюрьму «Гуантанамо», людей, заподозренных в участии в деятельности движения «Талибан» в Афганистане и террористической организации «Аль-Кайда» в Ираке. Но в США вполне реально существует еще один вид летающих тюрем - самолетов для перевозки уголовников.

Современный этап для заключенных

Этап

15 февраля на Коллегии Минюста обсуждался проект реформы Федеральной службы исполнения наказаний. Как изменить принципы заключения под стражу, условия транспортировки и содержания заключенных? А что такое - современный « »?
Шесть часов утра. По трассе в аэропорт «Емельяново» движется колонна . Специально оборудованные машины, в которых перевозят заключенных. Грузовики едут с одинаковой скоростью и на равном расстоянии друг от друга. Впереди всегда идет БТР с бойцами отряда спецназначения.

Ковчег для арестантов

Этап

В данном материале вернемся к вагонам столыпин, расмотренным ранее.
Надо сказать, Петр Аркадьевич Столыпин, знаменитый министр - реформатор времен Николая II, к вагону, вошедшему в историю под его именем имеет лишь косвенное отношение.
Тот вагон, который благодаря стараниям Столыпина побежал по российской «железке» в 1906 году, был принципиально иным - добротным, уютным, чем-то напоминающим дом на колесах. В подлинном «столыпине» имелось два отделения - жилое, оборудованное спальными полками, столами, сиденьями, легко открывающимися окнами, чтобы проветривать помещение, добротной печью с изрядным запасом дров, достаточным для всего пути. Второе отделение предназначалось для сельхозинвентаря - сеялок, борон, плугов и домашних животных, которых крестьяне решили взять с собой. Разумеется, вагон этот был ниже классом, чем пассажирский, но куда лучше, комфортнее и удобней, чем тот, который известен нам как «теплушка».

Автозак - чудо машина.

Этап

Автозак - специальная машина-фургон, разгороженный внутри решетками плюс по бокам два т.н. "стакана" для одиночных заключенных, которых по той или иной причине нужно изолировать от общей массы. Иногда это просто женщины.
Фургоны некоторых автозаков делятся надвое перегородкой вдоль - едут две группы заключенных. Это делается для того, чтобы обезопасить конвой от раскачки автозака (это излюбленный прием). Раскачка (с последующим переворотом и падением автозака) - один из способов борьбы бесправного зека за свои малые права.